Оптимистическая Труба
При разговоре о постапокалипсисе, мы как правило представляем себе пейзажи из игр или кинофильмов. Литература тут играет роль важную, но второстепенную, её лозунг: “Денег на экранизацию или геймификацию нет, при первой же возможности…”.
(Деньги находятся далеко не всегда, поэтому такая литература и жива до сих пор).
Однако, когда мы обращаемся к энциклопедиям, в поисках точного определения жанра, то обнаруживаем, что:
- Оно очень расплывчатое
- В силу этой расплывчатости, в post-apocalyptic записывают массу произведений, которые де-юре вроде как подходят под описание “жизни после катастрофы”, но де-факто фоллаутовских чувств не вызывают от слова совсем.
Проблемы с жанровой классификацией, этим кадавром литераторов-неудачников - явление повсеместное, но в случае с нашим жанром дела обстоят особенно печально - во многом потому, что игнорируются главные, стержневые мечты сапиенсов, что с удовольствием представляющих себя героями книг/фильмов/игр о (вроде как) полной безнадёге и окончательном [DELETED].
Два ближайших наших жанровых соседа, регулярно оказывающихся в Царстве Постнуклеара при проведении демаркационных линий очередным литературоведом — это романы ужасов и классические антиутопии.
С первым понятно - родоначальником жанра считается Байрон (разумеется, французы первенство оспаривают) со своей “Тьмой”.
Я видел сон… не все в нем было сном. Погасло солнце светлое — и звезды Скиталися без цели, без лучей В пространстве вечном; льдистая земля Носилась слепо в воздухе безлунном.
И мир был пуст; Тот многолюдный мир, могучий мир Был мертвой массой, без травы, деревьев, Без жизни, времени, людей, движенья… То хаос смерти был. Озера, реки И море — все затихло. Ничего Не шевелилось в бездне молчаливой.
И так далее.
“Все умерли”.
“А те, кто не умер - очень скоро умрут”.
Произведений такого плана существует множество, но как правило, они не порождают никакой традиции, и остаются в истории (если вообще остаются) единичными артефактами которые читают, смотрят и в которые играют один раз в жизни, и больше к ним не возвращаются никогда.
Таковы если брать:
Литературу – Алесь Адамович, с его “Последней пасторалью” (трое выживших на острове, двое мужчин и одна женщина, всё это после термоядерной войны (Адам и Ева, грехопадение, начало человечества, чувствуете, чувствуете, да?), один из мужчин убивает другого, женщина забредает в заражённую зону, в финале последний выживший обнимает лысое, стерильное и умирающее от лучевой болезни тело, все рыдают).
Кино – Мик Джексон с его “Нитями” (п_о Великобритании нанесён термоядерный удар, тысячи погибли, ещё больше погибло впоследствии, и ещё, и раз, и ещё раз, и ещё много, много, много, много раз, в итоге осталось в лучшем случае четыре миллиона, под безнадёжную музыку в финале дочка главной героини рожает мертвого ребенка, она от ужаса орёт, зрители от ужаса рыдают_)
Игры – Павел Меховский с его This War of Mine (сменяющие друг друга герои медленно умирают от голода, холода и болезней, игроки плачут, плачут, плачут, и наконец, устав плакать, сносят эту игру со своего ПК навечно и дают себе зарок больше в нее не играть никогда).
С классической фантастикой, всё не менее весело, достаточно сказать, что звание почётного постапокалипсиста не миновало … Герберта Уэллса.
Проблема, однако состоит в том, что катастрофу (как быструю — вроде революции, так и медленную — вроде тысячелетнего вырождения английских пролетариев) в качестве основы сеттинга имеет добрая половина (если не две трети) фантастики как таковой, что превращает подобное жанровое деление в абсурд.
Так что же такое постапокалипсис?
Реинкарнация приключенческих романов о путешествиях, жюльверниада XXI века.
Это кажется парадоксальным, но вспомним - что (или кто) у нас как правило всплывает в памяти, когда говорят о постапокалипсисе?
Фоллаут. Сталкер. Метро (на любителя). И.т.д.
Каковы их типологические черты?
1) Государства если и существуют — то вне пространства сюжета. Главный герой — сам себе государство, а то и вовсе хозяин временного микрогосударства, как капитан корабля. При этом (важно!) его сознание, может часто быть сознанием человека “старого режима” (только что вылезшего из противоатомного бункера и/или криокамеры), которого новая реальность в течении многих сезонов (и романов) подталкивает к освоению доселе НЕМЫСЛИМОЙ роли господина над жизнью и смертью членов своего племени, да и просто всякого встречного человека, что добавляет персонажу объёма и трагизма.
2) Персонажа окружают руины — руины старой жизни, полные ценных вещей, недоступных в жизни прошлой, но теперь, с окончательным крахом всего…
Теперь наступает сладострастно смакуемое чуть ли не в каждом произведении о приходе Полярной Лисы (особенно если речь о зомби-апокалипсисе — там ЭТО будет со 146% вероятностью) действо — пьянство и моральное загнивание в роскошных апартаментах покинувших бытие человеческое богатеев, катание по мёртвым городам и весям со скоростью 200 км/ч на автомобилях стоимостью в 5-6 годовых зарплат (а то и “…даже если на органы разберут, всё равно не хватит”) и конечно костры из денежных пачек.
I can take this town and just burn it to the ground Smash every window that I see I can smoke, I can drink, I can swear and I can stink There ain’t no one to bother me, no no
Don’t need to care about tomorrow I got no pain, I got no sorrow
I’m the last man on earth So tell me what it’s worth Am I a beggar or a king? Got no trouble, got no time, eternity is mine I got a whole lot of everything It’s all mine…
“Светлая мечта о всеобщем безнаказанном мародёрстве”.
3) Мир лежит во Тьме. (Случилась очередная Труба).
Политические, этнические, религиозные карты канули в лету, в худшем случае туда же канули карты гор, низин и океанических течений.
Тем, кто уцелеет и продолжит свой род, предстоит вновь пережить Великие Географические Открытия, впереди — многое.
“Фигуры поделённого и отсканированного мира сброшены с доски, теперь он терра инкогнита, и выжившим предстоит осваивать его вновь”.
Одним словом постапокалипсис, как жанр — это мечта человека XXI века, об очистке планеты от государств, вместе с 90% населения (ибо государство — это его члены, и уничтожить сверхорганизм без уничтожения большинства его … клеток, увы, невозможно).
Мечта о фронтире полном ценного, ничейного имущества, которое можно будет со спокойной совестью дербанить.
И понятно, почему такую популярность приобрели всевозможные варианты зомби-апокалипсиса.
Города и склады с добром стоят целёхонькие, и ждут любого желающего с фомкой и грузовиком, государства уничтожаются с гарантией (в отличие от любой другой пандемии), опять же, шансы на выживание по сравнению с любой другой эпидемией выше на порядок и.т.д.
Если всё же попытаться найти истоки жанра, то мы попадём … в Великобританию второй половины XX века.
Но об этом — в следующей части.